Когда-то возвратился из долгого странствия итальянский путешественник Марко Поло. Вместе с множеством других диковинок он привёз с Востока красиво разрисованные китайские чашки. Когда по их стенкам — тонким, как яичная скорлупа, белым и полупрозрачным — слега ударяли ноготком, раздавался приятный, мелодичный звон. Это был фарфор.

Творец русского фарфора

Журнал: Тайны 20-го века — №40, октябрь 2009 года
Рубрика: Неизвестное об известном
Автор: Геннадий Черненко

Китайский секрет

Он поразил и восхитил европейцев. Каждый король, князь или барон мечтал иметь китайские вещи из фарфора. Рассказывали, что один из королей не поскупился отдать за несколько фарфоровых вазочек целый полк отборных солдат.
Название «фарфор» произошло от арабского слова «фахфури», что означает «императорский». Но в европейских странах прижилось другое название — «порцелин». На португальском языке это означает «чаша».
Когда же китайцы изобрели этот чудесный материал? На этот вопрос дать определённый ответ нелегко. Может быть, тысячу лет назад, а может, и две. И многие века они крепко хранили секрет производства фарфора. Монархи европейских стран готовы были заплатить огромные деньги, чтобы выведать китайскую тайну. И, конечно, пытались выведать, посылая в далёкий Китай своих шпионов. Увы, безуспешно! Пришлось европейцам самим изобретать давно изобретённое.
Создателем европейского фарфора считается немецкий алхимик Иоганн Фридрих Бетгер. В те времена многие верили, что в золото можно превратить любой метал, если иметь волшебную жидкость — тинктуру. Немало сил потратил на это и Бетгер. Золота он, разумеется, не получил, но зато, обжигая разнообразные смеси, изготовил такое, что было тогда дороже золота — нашёл рецепт фарфора.
Так в 1709 году появился саксонский фарфор. Рецепт его немедленно стал государственной тайной. Немецкие фарфоровых дел мастера давали клятву, что под страхом смерти никому и никогда не выдадут эту тайну.

Саксонский «мастер»

Летом 1744 года из Швеции в Петербург тайно, на военном корабле прибыл некто Христофор Гунгер — саксонец, выдававший себя за большого знатока фарфорового дела и за ученика самого Бетгера. Гунгер подрядился «учредить в Санкт-Петербурге мануфактуру для делания чистого порцелина, какой оный в Саксонии делается». Надзирать за его работой императрица Елизавета поручила своему кабинет-секретарю, барону Ивану Антоновичу Черкасову.
Гунгер повёл себя заносчиво. С людьми ладить не умел, учить русский язык не желал. Черкасов быстро «раскусил» иноземного специалиста и решил поскорее приставить к нему русского. Вспомнили о молодом горном инженере Дмитрии Виноградове, недавно возвратившемся из Германии, где он вместе с Михаилом Ломоносовым изучал минералогию и металлургию.
Фарфоровый завод приказано было основать вёрст за восемь от столицы, на территории кирпичных заводов, построенных ещё при Петре I. Начали обжигать первые фарфоровые изделия.
И тут выяснилось, что в фарфоре Гунгер почти ничего не смыслит, работает неумело, химии не знает. Посуда выходила у него кособокой, без белизны и прозрачности.
Гунгер жаловался на качество дров. Привезли берёзовые, самые лучшие, но и они не спасли положения. — Мастер и на обжигательную печь кивал, мол, построена на сыром месте. Даже усомнился: не заколдована ли она? Но ему уже никто не верил. Пришлось Гун-геру с позором покинуть Россию, так гостеприимно его принявшую.
Дмитрий Иванович Виноградов остался один. Ему приходилось рассчитывать лишь на самого себя. «Не было такого человека, — вспоминал Виноградов, — который бы мне что лучшее показать или присоветовать мог».

Поиски рецепта

Пробные рецепты фарфора Виноградов записывал в тетрадь. Там же фиксировал и результаты. «Массу №12 переделывал, — отмечал он в одной из записей, — понеже (поскольку) крута явилась и лопалась, посему прибавил к ней два фунта глины. По пробе явилась хороша в горну, а в печи не устояла, но излопалась». «Массу №16 обжигал, она почернела, — читаем в следующей записи. — Кофейник новый хорош бы, да погнулся».
И так про каждый опыт, а их насчитывалось многие сотни. Наконец появились и радостные отметки. «В горну чашки чайные обжигал с глазурью. Вышли хороши, белы и прозрачисты так, как быть должно». В другой раз умелец писал: «Проба была хороша и бела». Одних глин Виноградов перепробовал добрый десяток из разных мест: подмосковные, новгородские, казанские, смоленские, уральские, сибирские. Искал самые лучшие.
К фарфоровой массе надо было добавлять глазурь. Без неё фарфоровая посуда не так красива. И опять — опыт за опытом. А кроме глазури нужны были и особые, огнестойкие краски, придающие фарфору удивительное очарование. «Особливо, — писал Дмитрий Иванович, — когда искусные мастера оное оправляют».

На порцелиновой мануфактуре

В неустанных трудах провёл Виноградов целых четыре года. И вот наконец получен русский фарфор, не уступающий китайскому и саксонскому! А доказательством успеха стал первый сервиз на двенадцать персон, изготовленный по рецепту Виноградова и подаренный императрице.
Фарфоровый завод, или, как тогда говорили, Порцелиновая мануфактура, находился на левом берегу Невы. Фабрика занимала бревенчатый одноэтажный дом. В одной его части было помещение для приготовления фарфоровой массы, в другой — скромное жильё Виноградова. В отдельно стоящем амбаре — обжигательная печь.
Труд на заводе был тяжёлым и почти полностью ручным. Правда, применялись кое-какие машины, например, мельницы для измельчения кварца и кремния. На заводе трудились около тридцати рабочих. Жили бедно, получая в месяц рубля по три-четыре да немного муки и крупы. Чуть лучше жили живописцы, расписывавшие фарфор. А среди них были замечательные мастера.
Виноградов работал неистово. А Черкасов — властолюбивый царедворец — постоянно придирался к нему, да ещё приставил для наблюдения за ним капитана Хвостова — невежественного и ретивого служаку. Виноградов пытался жаловаться Черкасову на Хвостова. Горько читать эти его строки: «За что я не примусь, всё у меня из рук валится! И в мыслях моих какая-то странность вселяется: какого рассуждения мне ожидать там, где только одно беспокойство жилище своё имеет?».

В наследство потомкам

Рецепты фарфора Дмитрий Иванович Виноградов должен был зашифровывать или записывать их на разных языках. А ему хотелось другого — объявить свои труды, чтобы, как он говорил, «вновь бы того в поте лица не искать, что уже с великим трудом искано и найдено».
Чувствуя, что проживёт недолго, Виноградов спешил закончить книгу, которую назвал «Обстоятельное описание чистого порцелина». Ниже — подзаголовок: «Точное наставление порцелинного дела». О многом сумел он там сказать: о свойствах фарфора, тогда ещё мало известных, о «каменьях и землях», из которых «чистый порцелин приготовляется» и как это делается, о красках и об устройстве обжигательных печей и горнов.
Дмитрий Иванович закончил книгу и был теперь спокоен за русский фарфор. Дело, считал он, не остановится. «В том сомневаться весьма не должно, — писал Виноградов, — в своём разуме не нахожу я никакого в том прекословия».
Было ему всего тридцать восемь лет, а выглядел он седым стариком. От обид и притеснений начал пить. Летом 1758 года слёг. Приехал из Петербурга врач, осмотрел больного, но определить болезнь не смог. А утром на следующий день. 25 августа 1758 года, Дмитрия Ивановича Виноградова не стало.
Его похоронили на деревенском кладбище близ Порцелиновой мануфактуры. Ухаживать за могилкой было некому. Она заросла травой и скоро навсегда затерялась. Много лет оставалось забытым и славное имя Дмитрия Виноградова. Только в наше время о творце русского фарфора вспомнили и оценили его по достоинству.