Чем дальше от нас великие исторические катаклизмы, по поводу которых всегда остаётся немало загадок, тем более отчётливо проявляются причины, их породившие. Первая мировая война, как принято считать, началась с убийства австрийского престолонаследника Франца Фердинанда и его жены Софии 19-летним сербским националистом Гаврилой Принципом. Роковые выстрелы прозвучали в Сараево в июне 1914 года, и через месяц с небольшим великие державы сошлись на фронтах Первой мировой. Весь июль 14-го года дипломаты заинтересованных стран пытались удержать правительства от начала мировой бойни, однако, как известно, сделать им этого не удалось. Современный исследователь Б. Григорьев, имевший доступ к закрытым архивам МИДа, установил, что последней каплей в развязывании войны стала неожиданная смерть русского посланника Николая Генриховича Гартвига, скончавшегося в «стане врагов» при весьма загадочных обстоятельствах.

Причина войны — смерть дипломата

Журнал: Тайны 20-го века — №36, сентябрь 2010 года
Рубрика: Дела давно минувших дней
Автор: Александр Агалаков

В кругу сербских патриотов

К моменту убийства австрийского эрцгерцога Фердинанда Н.Г. Гартвиг был российским посланником в Сербии. На статус посла этот дипломатический пост не тянул, но личность представителя России и его кипучая деятельность на прежних должностях свидетельствовали о том, что чисто дипломатической работой на новом месте он не ограничится. Ранее Гартвиг был послом в Персии, где активно выступал против постоянного оппонента России — Англии и отстаивал российские интересы.
Неуёмная натура Николая Генриховича несколько противоречила его внешнему виду. Это был тучный мужчина, страдающий одышкой — но зато подвижный как ртуть и очень говорливый. В мирное время он часто ездил по европейским курортам, пытаясь сбросить лишний вес. Из этих затей, правда, ничего не выходило, но каждый раз, придя из отпуска, дипломат с новым зарядом бодрости кидался в гущу борьбы за идеи панславизма, в пику англомании и германофильству.
Неудивительно, что на очередном дипломатическом посту в Сербии, игнорируя прямые указания родного МИДа об умиротворении сербов, русский посланник встал в первые ряды местных ура-патриотов и от имени России стал раздавать братьям-славянам обещания в содействии, помощи и поддержке.
После выстрелов в Сараево Гартвиг свою активность немного поубавил и занял, как подобает дипломату, выжидательную позицию. Во враждебных — австро-венгерском и германском — станах восприняли это как положительную динамику в накаляющихся отношениях с Россией. Австрийский посол Гизлинген надеялся даже на то, что русский посланник окажет на сербов влияние и заставит их принять ультиматум, вручённый сербскому правительству после убийства Франца Фердинанда. Сербы согласились практически со всеми унизительными условиями ультиматума, кроме одного — чтобы австрийцы провели в Белграде своё расследование убийства. Вероятно, для помощи братьям-славянам в решении именно этого вопроса Гартвиг и отправился 10 июля в австрийское посольство, располагавшееся неподалёку от русской миссии.

Смертельная этика дипломатии

Гартвига встретил сам посол Гизлинген, только что вернувшийся из Вены, где получил от своего МИДа очередные указания по поводу «стойкого поведения» в неукоснительном исполнении ультиматума. Австриец заметил, что русский посланник был возбуждён больше обычного. Согласно этике дипломатии, гость не сразу приступил к изложению позиций, говорить о которых ему стоило труда. Начал Гартвиг издалека, и времени для главного заявления ему не хватило.
Пыхтя сигаретой, российский посланник стал многословно опровергать ходившие по Белграду слухи о своём непочтительном отношении к убитому эрцгерцогу. Говорил о сочувствии австрийцам — мол, после убийства Фердинанда русский флаг над миссией был спущен на полмачты. Упомянул также о своём визите на поминальную службу. Австрийский посол успокоил гостя, назвав разговоры о его непочтительности клеветой, и приготовился слушать продолжение монолога Гартвига. Тот набрал в грудь воздуха, чтобы сказать наконец самое важное. И тут произошло именно то, что и изменило ход истории, спровоцировав начало всемирной катастрофы с морями крови, смертью и несчастьями для миллионов людей. Русский посланник неожиданно упал в кресло, потом скатился с него на пол и… умер. Гизлинген бросился к несчастному, приложил ухо к его груди, но стука сердца не услышал. Австриец похолодел. Хорошенькое дельце! На носу мировая война, посланник враждебной державы лежит мёртвым в его кабинете, а за окном по улицам ходят разгневанные сербы.

Цианистый калий или яд кураре?

То, что русский посланник хотел донести до ушей своего недруга-коллеги, осталось неизвестным, мёртвый унёс это в могилу. События стали развиваться по незапланированному сценарию. Посол вызвал врача, и тот констатировал смерть. Затем австриец позвонил в русскую миссию и вызвал дочь покойного Людмилу Гартвиг. Та прибежала очень быстро, своих подозрений скрывать не стала, сразу потребовав показать ей окурки сигарет, которые только что курил её отец. Затем женщина стала метаться по кабинету и нюхать все бутылки и пузырьки, какие только могла найти. Очевидно, её интересовал запах горького миндаля, каким обладает цианистый калий. Дочь внимательно осмотрела шею отца, ища след от укола, ведь с помощью шприца можно было ввести экзотический яд кураре, входивший тогда в моду.
Найти какие-либо подтверждения своим подозрениям ей, вероятно, все же не удалось, но соболезнования австрийского посла и его супруги Людмила Гартвиг принимать не стала, заявив, что не намерена выслушивать эти сожаления». И уже к вечеру в столице Сербии распространились слухи о том, что «австрияк», пользуясь дипломатической неприкосновенностью, отравил лучшего друга сербов. О выполнении пунктов ультиматума никто уже не говорил. Сербы заявляли о желании похоронить русского посланника в своей земле, причём эти похороны грозили превратиться в массовую манифестацию с выражением протестов против австро-венгерской оккупации.

Победа «партии войны»

Много позже Гизлинген говорил, что смерть русского дипломата «лишила Европу шанса сохранить мир». Вероятно, Гартвиг хотел утрясти условия австрийского ультиматума по последнему пункту. К этому Николай Генрихович и готовил австрийского посла, уверяя его в своём желании благоприятного исхода событий. Но не успел. Гартвиг мог повлиять на положительное решение сербского правительства, заставить его принять ультиматум полностью и тем самым устранить повод для развязывания военных действий Веной и Берлином. Однако смерть Гартвига явилась очередным, после выстрелов в Сараево, железным аргументом в пользу «Партии войны». Хотя при имеющемся желании воевать предлог затеять драку всегда найдётся. Австрийские и германские монополии руками — карманных» правительств давно поставили свои страны — будущую Антанту — на рельсы милитаризма и всё равно развязали бы мировую бойню. Военный маховик был запущен, и застопорить его ход было не в человеческих силах.