Как-то раз года два или три назад мне довелось отдыхать в Крыму, под Севастополем в посёлке Любимовка. Вышел я на балкон… и прямо на холме напротив увидел две орудийные башни камуфляжной окраски с толстыми стволами. «Ух-ты, вот это да! Надо будет сходить туда, все хорошенько рассмотреть, — подумалось мне, а потом вдруг словно обожгло. — Так ведь это же Любимовка на северной стороне! А раз так, то это не что иное, как восстановленная легендарная батарея капитана Александера!». Ну а о том, чем она прославилась, мы вам и расскажем.

Батарея капитана Александера

Журнал: Тайны 20-го века, №25, июнь 2014 года
Рубрика: Эхо воины
Автор: Вячеслав Шпаковский

Не устарела и сегодня

Ещё в 1905 году после войны с Японией правительство России приняло решение усилить оборону военно-морской базы в Севастополе, соорудив на подступах к городу две береговые батареи крупного калибра. Без преувеличения, это был гениальный проект. В башнях батареи были установлены 305-миллиметровые орудия образца 1913 года (линкоровский калибр), проворачивающиеся на 360 градусов, с дальностью стрельбы 44 километра. Бронебойный снаряд имел вес 470 килограммов, а шрапнельный накрывал пространство площадью 1000 на 250 метров. Почти 100 лет назад батарею уже планировали полностью электрифицированной. Все операции по заряжанию и наведению орудия выполняли 17 электродвигателей. На поверхности должны были находиться только орудийные башни, защищённые 200-миллиметровой бронёй. Остальные помещения батареи находились в железобетонном массиве длиной 130 и шириной 50 метров. Внутри блока на двух этажах располагались погреба боеприпасов, силовая станция, жилые и служебные помещения. В подбашенном помещении имелась железная дорога с ручными вагонетками, в которых боеприпасы доставлялись к заряднику. С командным пунктом батарею соединял 600-метровый подземный коридор.
Работы велись до 1914 года, но только в 1934-м батарея вошла в состав частей береговой обороны Черноморского флота с присвоением ей №30. Интересно, что боевые характеристики батареи настолько высоки (кстати, после войны восстановленные башни получили уже по три орудия!), что… она вполне эффективна даже сегодня, в эпоху управляемых ракет и ядерных боеприпасов, и может защищать Севастополь и с суши, и с моря.

Ключ к обороне Севастополя

К началу Второй мировой войны в Севастополе было две батареи такого калибра. Помимо расположенной у посёлка Любимовка «тридцатки», базу флота прикрывала ещё батарея №35 на мысе Херсонес, но там сегодня башен нет, остались лишь одни казематы. Своим огнём 30-я батарея доставала до Бахчисарая любым снарядом и держала под контролем площадь свыше 5000 квадратных километров. Капитан Георгий Александрович Александер был назначен её командиром в 1937 году.
Когда немцы вошли в Крым, только с 1 ноября 1941 года по 16 января 1942-го батарея №30 191 раз открывала огонь по врагу, выпустив 1234 снаряда, и нанесла ему большие потери. 8 декабря приказом командующего Черноморским флотом вице-адмирала Ф.С. Октябрьского командир 30-й батареи Александер был награждён орденом Красного Знамени. Ну а немцы назвали форт «Максим Горький» ключом к обороне Севастополя и самой сильной сухопутной крепостью в Европе.

Дуэль с пушкой «Дора»

А затем на батарею обрушились снаряды германской сверхтяжёлой пушки «Дора» калибром 800 миллимеров и двух самоходных орудий «Карл», имевших калибр 615 миллиметров. Командующему Черноморским флотом адмиралу Октябрьскому было доложено, что по батарее №30 немцы произвели 22 выстрела с интервалами в восемь минут. Взрывы снарядов сопровождались неслыханным до этого времени громом, а от их разрывов содрогался весь железобетонный массив батареи. Командоры 2-й башни попадали без чувств — оглохли и потеряли речь. У многих начались рвота и кровотечение из ушей, что говорило о тяжёлой контузии. В расположении батареи нашли один неразорвавшийся снаряд длиной 2 метра и диаметром более 600 миллиметров — вещь совершенно фантастическую во всех отношениях.

Базука — это музыкальный духовой инструмент. Во время Второй мировой войны на вооружение американской армии поступил противотанковый гранатомёт М9, который из-за внешнего сходства тоже назвали базукой.

Только 14 июня по 30-й батарее немцы выпустили 700 снарядов разных калибров. Вражеская авиация предприняла до 600 самолётовылетов с целью уничтожить батарею с воздуха. В ответ на это наши бойцы провели 14 стрельб, в том числе и прямой наводкой, причём, корректируя свой огонь с помощью воздушной разведки, они сумели положить несколько снарядов рядом с «Дорой» и вынудили её прекратить огонь. От близких разрывов тяжёлых 305-миллиметровых снарядов под пушкой осело железнодорожное полотно, и огромная махина угрожающе накренилась. Возникла реальная угроза потери этого уникального орудия, из-за чего немцам пришлось его тут же разобрать и поскорее увезти подальше от огня советских орудий.

Сражалась до конца

15 июня на батарею было сброшено 136 бомб, а немецкие пушки выпустили по ней 680 снарядов различных калибров. Бои разгорелись в непосредственной близости от двух башен батареи, причём на ней прервалась всякая связь, включая и телефонную. Немцы, воспользовавшись указаниями кого-то из местных жителей, нашли и перерубили тщательно замаскированный телефонный кабель, соединяющий батарею со штабом. 16 июня враг, как и обычно, провёл артиллерийскую подготовку и под прикрытием авиации двинулся на батарею. В течение дня к массиву башен с тыла просочились отдельные группы немцев, одновременно по ним повела огонь пря-немецкой мой наводкой их полевая и 1942 года противотанковая артиллерия. Стало тяжело как никогда. По приказу командира батареи майора Г.А. Александера возле каждого входа в помещения батареи укрылось по 15 человек. Сами входы забаррикадировали битым камнем и мешками с песком и цементом, которые после этого обильно полили водой. Каждую атаку гитлеровцев встречали шквальным огнём, поэтому, несмотря на все их старания, и тот день закончился для врагов безрезультатно.
18 июня башни расстреляли последние снаряды, но атаки противника продолжались. Тогда в ход пошли учебные и чугунные снаряды-болванки. А потом наступающих стали просто сметать раскалёнными газами пороховых зарядов, действие которых усиливали тем, что забивали в стволы мешки с камнями и железным ломом. В тот же день приказом наркома ВМФ батарея №30 была преобразована в гвардейскую, но её защитники об этом так и не узнали…

На предательство не согласился

Когда были исчерпаны и эти возможности по нанесению урона врагу, майор Александер приказал оставшимся в живых уходить в горы, к партизанам. Комиссар батареи возглавил первую группу, но был тяжело ранен. Вскоре он скончался в расположении батареи, куда раненого принесли краснофлотцы.
Пришлось окончательно завалить все входы и выходы, кроме уже самых тайных и хорошо замаскированных, и просто ждать, покуда гитлеровцы не угомонятся. А те взрывали под башнями толовые заряды, пытались выжечь защитников батареи при помощи огнемётов, сбрасывали в вентиляционные отверстия пропитанные креозотом горящие тюки шерстяных одеял.
Наконец, в полночь 26 июня, испортив уцелевшее оборудование, майор Александер вместе со своими моряками всё-таки сумел вырваться с батареи, но сам при этом был ранен и контужен. Его пришлось оставить в одном из домов посёлка Бельбек, но там его узнал и выдал немцам кто-то из местных. Увидев, кто оказался у них в руках, немцы предложили майору сотрудничество и высокую должность в артиллерии вермахта. Однако Александер отказался принять эту милость врага и был расстрелян.

Как я ходил на батарею Александера

Разумеется, я тут же отправился смотреть эту батарею, но, не зная дороги, вышел к ней со стороны шоссе, идущего на Бахчисарай, и полез наверх по крутому склону. Сразу подумал, как прав был Константин Симонов, когда написал: «Да, враг был храбр. Тем больше наша слава». Я-то ведь лез наверх налегке, а немцы штурмовали эту возвышенность в обмундировании и с оружием, сверху в них стреляли и бросали гранаты наши солдаты. Но фашисты всё равно лезли, хотя наверху их заживо сжигали холостые выстрелы орудий батареи, опущенных к самой земле.
Сами башни оказались окружёнными колючей проволокой. Ну, естественно, в проволочной изгороди обнаружилась дыра, через которую я и многие другие любители военной экзотики тут же устремились к орудийным башням. Тут же, однако, появился некий прапорщик и на хорошем русском языке объяснил нам, что мы… не правы!
— Это же музей! — закричали ему. — Сюда же экскурсии водили!
Но прапорщик был непреклонен!
— Был музей, а теперь это военный объект. Поэтому… отсюда!
Впрочем, теперь, возможно, батарея Александера в качестве военного музея станет функционировать опять. Ведь это был бы едва ли не самый уникальный музей Севастополя!